С удовольствием представляем вашему вниманию интервью с талантливым художником, чьи акварели неоднократно выставлялись в Калининграде и на различных музейных площадках области. Наш собеседник – литовский художник Романас Борисовас.
На многих Ваших работах изображены старые здания Кёнигсберга. Это правда, что Ваши предки родом из Восточной Пруссии? Расскажите о своих родителях. Любовь к искусству Вам привили они?
Архитектура меня интересовала с детства. Родился в Вильнюсе, в самом центре старого города, в 200 метрах от сегодняшнего президентского дворца. Вырос в окружении тогдашней творческой элиты. Однако, домашняя атмосфера мне всегда была ближе и поэтому с полным правом могу считать, что человеком я стал в семье. Школа на меня особенного влияния не оказала.
С Пруссией меня связывает прошлое по материнской линии. Я вырос на её рассказах о прошлой жизни. Отец также всегда был для меня большим авторитетом. Он у меня из России. Там тоже было чему поучиться. Долгое время всё это скрывалось. Времена были такие. Только гораздо позже я узнал многое. Впрочем, кое-что и сейчас еще узнаю.
Так или иначе, но через свою семью, я с детства оказался слишком связанным с культурами, как Польши, Литвы, Пруссии, так и России. Они и сейчас оказывают на меня влияние.
Разрушающаяся архитектура прошлого на Ваших работах – способ напомнить об исчезающем наследии, или нечто иное?
Архитектура, это именно то, что нас окружает и формирует наше мировосприятие. Это как атмосфера в доме, в котором ты растешь, как декорация к спектаклю. Значительная часть людей имеют очень отдаленное понимание этого. Для них дом, это просто коробочка с крышей, которая не протекает и набита тем хламом, который им подсовывает реклама. Семейные ценности и бабушкины диваны их не интересуют.
Яркий пример – после войны на доставшиеся земли съехались люди, зачастую вообще не слышавшие о какой-то Пруссии. Это было гнездо врага и соответственно отношение было как к врагу. А так как реального врага не осталось, то врагом стало всё, что уцелело от прежней жизни – дома, мебель, памятники, даже высаженные вдоль дорог деревья.
Но всё имеет свое начало и конец. Появилось поколение, которому эти стены уже не отождествлялись с врагом. Само пространство, в котором они росли перерастало в своё. В результате, у меня в области сейчас очень много друзей и единомышленников.
Но сначала вся область была превращена о огромную каменоломню. И только тогда, когда следы былой жизни были практически уничтожены, люди осознали, что нового они-то и не создали. Ведь те отдельные уродцы, которых понастроили после войны, не могут претендовать на память о целом поколении.
С другой стороны, архитектура Восточной Пруссии не является и чем-то исключительным. Её полно в польской части Пруссии, но там её как врага не разрушали, а приспособили для новой жизни. Храмы остались храмами, замки стали музеями. В конце концов, они просто вернулись к своим обязанностям. Зато по другую сторону границы их разрушали как врагов, и в результате те, которые все-таки уцелели, приобрели ореол мученичества. В этом собственно и заключается их исключительность. Уцелевшие руины, уже сами по себе памятники. Памятники прежней, лучше организованной жизни. Именно в этом их значимость и очарование.
Калининградская область как объект некой исторической атмосферы. Какие образы у Вас чаще возникают при посещении этого западного региона России?
Если быть откровенным, я завидую вашему обладанию этой землёй. Несмотря на то, сколько всего уничтожено, осталось ещё немало. И это несмотря на то, что на сегодняшний день, то что делается у вас, просто не укладывается в голове. Ладно, семьдесят лет назад, когда было непонятно что и кому принадлежит, но сейчас...
В провинции разбирают на кирпичи всё что ещё можно разобрать. В Роминтенской пуще выковыривают брусчатку, уничтожают великолепные дороги. Гастарбайтеры трудятся не покладая рук, и никто на это не обращает внимания. Я слишком хорошо знаком с Калининградской областью, поэтому имею представление о сегодняшней ситуации. И у меня есть возможность сравнивать вашу ситуацию с тем что делается в польской части Пруссии. Ощущение очень неприятное. Такое чувство, что кому-то очень нужно, чтобы область окончательно лишилась своего наследия.
Политика и границы мешают Вашему творчеству, и есть ли границы творчества?
Границы творчеству могут мешать только в ущерб самим границам. Лично мне это ничуть не мешает, разве что доставка самих работ превращается в определенное действие. Однако, границы самого творчества существуют и должны оставаться. Мне, например, совершенно чуждо восточное понимание эстетики, красоты, пропорций, цвета, впрочем, и американский подход мне тоже не является приемлемым. Европа и история её культуры, на сегодняшний день, для меня всегда были и остаются эталоном внутренней оценки.
Вообще-то конечно, всё имеет право на существование, но, когда насаждаются художественные ценности, кардинально отличающееся от местных традиций, это ненормально и не должно доминировать. Может в своих суждениях я несколько радикален, но тут ничего не сделаешь. мои предки были староверами, а они всегда отличались приверженностью к традициям. Они и в Пруссии свою веру сохранили. И меня крестили.
Существуют границы между культурами, между миром Запада и Востока?
Сначала договоримся что считать востоком, а что западом. В моём понимании, сейчас в этой сфере просто подменены понятия. Это для достижения каких-то сегодняшних политических целей. В пределах одной мегакультуры возвели стену и создают миф о непреодолимой разнице между ними. Сегодняшняя история настолько фальсифицирована, что опираться на неё просто нельзя.
Романас, насколько вообще русская культура сейчас востребована в Литве?
Можно считать, что сейчас вообще традиционная культура нигде не востребована. Вернее, ей не дают возможности нормально существовать. Зато любая деструктивная деятельность приветствуется. Это касается и языка, тоже. Какое может быть восприятие, если молодежь в Литве русского языка не знает вообще! Все ругаются матом, но при это не понимают значения слов. Такой своеобразный рудимент прежнего времени, как хвост у человека. Остался и висит.
Но я оптимист, поэтому считаю, что всё приходит и уходит. Время течёт, и вполне вероятно, что к русской культуре опять вернется интерес.
Смогут ли русские и литовцы относится друг к другу как к родственному народу, без налета пропаганды и «болячек» советского периода истории? У нас в Калининградской области живёт много людей у которых в Литве родственники, друзья. И эта непростая тема для многих очень актуальна.
Вечного ничего нет и быть не может. Ни дружбы, ни вражды. Все это прививаемые понятия. Сейчас, в угоду каким-то интересам, упор делают на разницу, через какое-то время все повернется наоборот. Никогда не уделял этому внимания.
Лично я себя хорошо чувствую там, где меня понимают. Не знаю, владение ли языками или что-то другое, определило такое мое отношение к окружающему миру, но видно таким меня вырастили родители.
Романас, я знаю, что Вы яхтсмен. Помогает ли это увлечение творчеству? Может в плаваньях Вы делаете эскизы будущих работ? Или яхты – образ жизни, напрямую не связанный с живописью?
Да, я действительно яхтсмен. Со студенческой скамьи, и до сих пор. Когда-то, и довольно успешно, гонялся на олимпийской дистанции. Потом стал ходить в море, и с 1978 года стал ходить капитаном на морских яхтах. Никогда мне это не мешало, наоборот привносило в жизнь определенный смысл. У меня и в творчестве два направления – архитектура и море, вернее развалины и море. Тем более что яхты всегда дают возможность на какое- то время самоустраняться от вездесущих проблем.
Что Вам мешает в работе, и что помогает?
Отсутствие такого покровителя как у Антонио Гауди, автора Собора Sagrada Familia в Барселоне. Это может и не мешает, но не хватает явно. С его помощью Гауди мог реализовывать любые свои задумки. Правда это не помешало ему однажды попасть под трамвай. От судьбы не уйдешь. А помогает в работе чувство, что всё равно, раньше или позже придут к тому же пониманию, как и я. Потому что только восстановление поможет спасти от уничтожения осколки истории.
Сейчас Ваши работы где-то выставлены?
2-го января 2019 года открылась выставка моих работ в имении Огинских в Залесье (Беларусь). Это возле Сморгони, по дороге на Минск. Знаковое место в белорусской культуре. Официальное открытие состоится 26-го января. Приглашаю!
В 2017 году прошла целая серия моих выставок в Беларуси. В Минске, в Национальном художественном музее, затем в Гродно, в замке Стефана Батория (музей), после этого в Мирском замке, полностью восстановленный замковый комплекс. В сентябре прошлого года была выставка в историко-художественном музее и в замке (на двух площадках) в Лиде. Потом выставку перевезли в Залесье. Беларусь сегодня мне интересна тем, что сейчас там интенсивно восстанавливают историю.
Большое спасибо за приглашение!
Что для Вас вдохновение? И что может Вас подвигнуть к написанию новой работы?
Решение сделать ту или другую работу приходит зачастую спонтанно. Начать всегда легко, сложнее продолжить. Самая неприятная часть работы, именно пока надо создать основу. А потом уже начинаются чистые эмоции и работать несложно.
Другое дело, заказные работы. Тут можно долго ходить вокруг да около, только бы не начинать и обычно делаешь уже тогда, когда времени уже не остается.
Кстати, я же ещё время от времени занимаюсь и живописью маслом. Но это другие работы, другая стилистика и имеет декоративный-салонный характер.
Вашими работами восхищаются, их охотно выставляют. А критика бывает? Если да, как Вы к ней относитесь?
Самое глупое, это то что мои работы мне самому нравятся. Но далеко не все и иногда их приходится даже переделывать. Потому что каждый день натыкаться на них и видеть, что что-то не то, неприятно. А вот критику я слушаю обычно, только в тех случаях, если критикует непрофессионал. Потому что они попадают точно. У них другое понимание, другой взгляд и вот это важно. А коллеги... С коллегами лучше о чем-нибудь веселом и глупом говорить. Говорят, же, что хуже общества художников может быть только театр. У меня есть сложившиеся понятия красоты, эстетики, приличия, границ возможного вмешательства в чужое восприятие. Они у меня уже устоялись, и я не вижу особого смысла их менять. Просто принимаю, или нет. Черное – белое. Есть сферы, которые я вообще не воспринимаю всерьез, а раз так, то зачем тогда критиковать? Каждый волен делать что хочет.
Какой совет Вы можете дать начинающим художникам?
Это смотря как человек вообще представляет свое место под солнцем. В моё время многие шли в искусство, потому что это давало неплохие перспективы и независимость. Необязательность где-то служить. Сейчас этого уже нет. Каждый волен делать что хочет. Хоть под пальмой всю жизнь сиди. Но и просто платить никто не обязан.
Всегда существовала категория людей, которые мнят себя художниками. Хотя в моём понимании это все от дури. Какая разница, художник ты или слесарь, если тебе от Бога не дано, то ты и слесарем будешь... напишем плохим... Поэтому человек должен сам себе определить, хочет ли он после себя что-то оставлять, или нет. А тогда уже решать кем становиться.
Впрочем, при наличии определенного упорства, всегда можно попробовать заняться чем-то другим. Жизнь у некоторых очень затягивается.
И последний вопрос личного характера. Существует спорная гипотеза о пользе алкоголя для творческих личностей. Как Вы относитесь к алкоголю?
По-моему, это для тех, кто хочет таким образом оправдать свою никчемность. Алкоголь надо употреблять тогда, когда хочется и только в позитивном ключе. И работать надо тогда, когда тоже хочется, когда не можешь не работать, но эти две вещи никак между собой не связаны. Впрочем, каждому свое. Это еще на одних известных воротах было написано. Лично я предпочитаю крепкие напитки. В винах очень слабо разбираюсь. Всё же нельзя объять....
Романас, спасибо большое за интересную беседу! От души желаю Вам вдохновения и новых потрясающих работ!
А впереди нас ждут не менее интересные встречи с интересными людьми, с политиками, общественными деятелями, спортсменами, людьми творческих профессий.
Текст: Игорь Вишняков
Фото: Р. Борисоваса в студии – Гинтаутас Бержинскас (Gintautas Beržinskas)
Больше картин художника в нашем фоторепортаже.
